Наши легенды. Суперсерия-72. Евгений Зимин

2  сентября 1972 года в канадском Монреале состоялся первый матч Суперсерии между сборными СССР и Канады, который положил начало знаменитому противостоянию двух хоккейных держав. Суперсерия-72 изменила игру, оказав влияние на развитие хоккея по обе стороны океана.

В рамках празднования 45-летия памятных событий, ФХР продолжает публикацию интервью из серии “Наши легенды” - с легендарными советскими хоккеистами, непосредственными участниками знаменитого противостояния.

Первый герой нового сезона “Наших легенд” - Евгений Зимин, двукратный олимпийский чемпион, четырехкратных чемпион мира и легендарный правый крайний “Спартака”.

Исторический гол

Бывает футбольное чутье, хоккейное чутье… Игра была в зоне канадцев, в углу площадки. Хорошо сыграл Шадрин – сделал передачу по борту Якушеву, который находился за воротами. А Сашка просто феноменально сориентировался, заметив меня. Я увидел, что оба защитника смотрят на Якушева и шайбу - и открылся на свободное место. Сашка увидел это и сделал мне  диагональную передачу, мимо вратаря. Передо мной было пустое пространство – я просто бросил и все.

Родители

Отец у меня был заместителем министра химической и металлургической промышленности - Владимир Александрович. Мать Тамара Николаевна – врач-терапевт. Работали они по своей специальности.

У меня все было. Ко мне ходил репетитор по музыке. Я его не очень-то жаловал: сидел на дереве во дворе и высматривал – идет ли.

Мне было лет двенадцать всего, когда умер отец. У меня есть еще брат, на семь лет моложе меня. Мать не могла разорваться на двоих и она меня как старшего особо не трогала, уроки не проверяла. Я любил двигаться, любил хоккей. Попросил ее: «Мам, купи мне коньки?». И так стал играть.

Мать была мудрой женщиной. Говорила мне: «Жень, не забывай школу. А так – делай, что делаешь». А когда я принес домой первые  деньги, она отреагировала так: «Это твои заработанные деньги!».

Шрамы на лице

Я частенько получал травмы. Закономерность этого заключалась в том, что я небольшого роста. Потому у меня в основном случались травмы на лице. Резаные травмы. Визоров тогда не было, а я очень резкий был. На скорости обводил, убирал защитников, а соперник хотел меня достать и промахивался мимо меня. Промахивался мимо моей клюшки и попадал по лицу. Очень часто такое случалось! На моем лице много отметин. Сейчас, с годами, это стало меньше бросаться в глаза. Плюс по зубам перепадало. Зато у меня, как ни странно, с коленями все было в порядке, а ведь у многих мениски травмировались…

Психология от Боброва

Первый матч Суперсерии 72-го года. В самом начале «горим» 0:2. А Бобров был само спокойствие. Абсолютно спокойно говорит на лавке: «Ребята, чего приуныли? Господи, проигрываем же не дворовой команде, а лучшим в мире игрокам. Как считается - лучшим». Михалыч именно так подчеркнул – «как считается». Мол, это еще не факт вовсе!

Бобров умел это – найти нужные слова в критический момент. Не терял самообладания. Михалыч – отличный психолог, знал, как повлиять на ребят и команду лучшим образом. И вот тогда, в первом матче серии, нашел те самые слова – мы встрепенулись, да как полетели!

В моем сознании мелькнуло: а действительно – кому мы проигрываем? Не юниорам же канадским, которые мне и Старшинову в свое время травмы нанесли, а лучшим мастерам НХЛ. Ну и что страшного происходит? Ну проиграем – никто нас не осудит за это. Даже при том режиме.

И мы стали играть в свой хоккей. Скорость, пас, передачи сплошные. И они растерялись!  И, считаю, немножко расслабились: подумали – эта игра им легко дастся. Слишком самоуверенно себя повели.

Cколько мы играли при Чернышеве и Тарасове, Тарасов все время пытался передергивать состав, кричал, оскорблял нас, а это нас не приободряло, а напротив, раздражало. Полная противоположность поведению Боброва. Руководи Чернышев с Тарасовым игрой против сборной НХЛ - не справились бы. Вернее так - Аркадий Иванович, пожалуй, сумел бы, а Анатолий Владимирович – вряд ли.

Трамвай «Желание»

Меня, игрока «Локомотива, пригласил «Спартак», пригласил ЦСКА, пригласило «Динамо». Сразу три команды! Я думал-думал… А в это время как раз Локтев закончил, и Тарасов пообещал мне: «Вот, Женька, вместо него будешь у меня играть!» Ну, я поверил. За мной приехал офицер из ЦСКА, не помню фамилию, и мы направились в военкомат. В трамвае едем, одну остановку проехали, вторую – и я так задумался, что-то сильно засомневался в своем намерении, и потом говорю этому офицеру: «Вы знаете, я сейчас проверил – а паспорт-то я дома забыл!» Он говорит: «Ну, давай, срочно домой, бери паспорт – буду ждать тебя в военкомате». Я домой - и фьють, с песней! И больше они меня не увидели.Я подписал контракт со «Спартаком» -  с детства болел за «Спартак». И потом повлияло то, как Бобров приглашал меня: Всеволод Михайлович лично беседовал со мной, объяснял все – почему зовет, с кем собирается поставить в звено.

Скандал при Брежневе

«Спартак» - ЦСКА! Это всегда было главным событием сезона. Но та битва в 69-м стоит особняком. Скандал небывалый, да при Леониде Брежневе в правительственной ложе. Если бы Тарасов не увел ЦСКА с площадки, то неизвестно, как бы закончился матч. Мы вели в одну шайбу, но армейцы мощно атаковали. А тарасовский демарш дал нам, спартаковцам, возможность перевести дух. Кто катался не спеша, кто на лавочке сидел. А вот армейцы и без того были на нервах: тоже, как и мы, подустали. А когда игра возобновилась, уже мы приободрились. Армейцы же переломить ход матча не смогли. Мы же еще третью шайбу забросили, я реализовал хороший момент. «Спартак» победил и стал чемпионом.

Тарасов знал, что есть команда, которая может обыграть ЦСКА: «Спартак». Тарасов был неплохим специалистом, что там говорить. Разбирался в игроках и видел потенциал «Спартака», который был создан благодаря Боброву. И, конечно, Анатолий Владимирович побаивался Всеволода Михайловича. Вот поэтому Тарасов на всю катушку призывал в свою армию сильных хоккеистов – не в “свою армию”, конечно, а в команду ЦСКА, которая и без того была очень мощной.

Тахикардия

С молодости у меня была тахикардия. Это когда сердце значительно чаще бьется. А у меня обнаружили пароксизмальную тахикардию. Вот пульс 90 и вдруг в какой-то момент будто щелчок раздается – и сердце молотит под 200 ударов в минуту! И самое интересное: ты дышишь, а воздуха не чувствуешь. Не чувствуешь, что воздух в организм поступает.

Тахикардия проявлялась так же неожиданно, как и пропадала. Вот я готовлюсь к сезону. Бегу в лесу, в Измайловском парке – прекрасное место, да еще рядом с домом. Бегу в средненьком темпе, ничего не форсирую. Все нормально. Вдруг у меня начинается этот приступ… Про мою тахикардию все знали, но я же с игровыми задачами справлялся. Сами понимаете, это меня начинало тревожить после очередного приступа. И как-то во время пребывания в ФРГ я набрался наглости, такой несоветской наглости, попросив нашего врача и руководителя делегации: «Очень прошу – отвезите меня в клинику, где есть специалисты в этой области!». И мне пошли навстречу. Провели тщательное обследование. Врачи говорят: 

- Мы закончили. Вставай парень.

Я с волнением интересуюсь: 

- Ну а дальше-то можно мне играть?

- Да играй себе на здоровье!

Никакой сердечной патологии не обнаружили у меня. Никакой! Представляете?! Но немецкие специалисты предупредили: “Единственное запомни: если приступ возникнет во время игры, постарайся больше в этом матче не участвовать”.

В 72-м я с этой пароксизмальной тахикардией забил первый гол канадцам!

Инвалида – в армию!

Когда прошло время, я уже отслужил в армии то, что положено, Юра Овчуков - бывший вратарь, отвечавший в ЦСКА за призыв - сказал мне прямо: «Жень, какой же наивный ты все-таки был!». А я писал в разные инстанции, что нельзя меня призывать, что у меня привычный вывих плеча – а с вывихом нельзя было в армию брать…Овчуков так сочувственно объяснил мне: «Жень, да мы в то время могли призвать самого безногого и не взять самого здорового! Вот какие у нас полномочия были». Указ БрежневаЭто был указ Брежнева, как нам объяснили, об усилении армии, о нехватке кадров в армии. И стали всех подряд призывать. У актеров многих были так называемые отсрочки. У спортсменов. У людей, которые, можно сказать, нужны обществу, на которых граждане ходят, смотрят… Это был весенний призыв. Мне не хватило самую малость, в августе исполнялось 27 лет, а тогда бы уже не призвали.

«Наполеон»

Я отслужил полтора года. Хотел вернуться в «Спартак». Очень хотел. И неожиданно возникла проблема. В 76-м «Спартак» стал чемпионом. А Карпов всегда «Наполеоном» был. Ну как же – привел команду к чемпионству. И зачем ему Зимин?! Конфликтный человек. До смешного дошло. Я обратился к нему: «Николай Иванович, возьмите меня в команду. Бесплатно! Я вот пройду предсезонку, все пройду с командой до начала сезона – и тогда вы определите, нужен ли я «Спартаку», какой я по характеру – капризный, некапризный…  И что бы не решили, я на вас обиду иметь не буду». За мной водились такие грешки, мог высказать свое мнение. А он ни «да», ни «нет».

И вдруг звонок – Тузик Игорь Николаевич, мой любимый тренер: 

- Жень, ты не хотел бы еще поиграть?

- С удовольствием!

- У нас в «Крыльях Советов».

- Принимаю.

Мы с ним сразу обо всем договорились. Единственное – я предложил: «Давайте, Игорь Николаевич, не будем загадывать наперед, потому что я все-таки форму подрастерял. Дайте мне время на раскачку». И он пошел мне встречу, проявил терпение.

В итоге, как благодарность, что ли, к нему, я в финальном матче на Кубок европейских чемпионов чешской «Дукле» забросил две шайбы. И мы выиграли турнир. «Крылья» впервые в истории завоевали Кубок европейских чемпионов. Больше они никогда не брали этот трофей. Тарасов даже расцеловал меня после этой игры! Во дворце ЦСКА же играли, он там был.

Жизнь на волоске

Во время Суперсерии-72 у меня был аппендицит… После второго матча в Торонто я почувствовал боли в животе. Ну я как-то терпел. Просился играть дальше. Тренеры рассчитывали на меня. Но боль не стихала. Белаковский - врач сборной, царствие ему небесное - был очень аккуратным и внимательным специалистом. Встревожился моим состоянием, тем более, что диагноз не был ему ясен. Я был нужен сборной. Но уж тут Олег Маркович, полковник Белаковский, настоял. Если не ошибаюсь, он предупредил тренеров: «Хотите ставить Зимина на игру – пишите расписку, что берете ответственность на себя! Я как врач сборной не могу выпустить Зимина на лед». Боли были не короткие, а ноющие и постоянные. Уже потом в Москве мне врачи сказали: еще немного - и ты был бы уже не жилец…

Олег Маркович, может быть, и перестраховывался, но иногда вот как бывает в жизни – перестраховался, зато спас человеку жизнь.

Красавец-гол

В Монреале, в стартовом матче Супесерии-72, я забросил дважды. Первую шайбу я вспомнил ранее, она была важной – мы «горели» 0:2. Но то, как я отличился во второй раз, запомнилось больше.

Всеволод Михайлович Бобров советовал нам тогда: «Вы замахнитесь, показывая, что будете бросать, а сами на паузе обыгрывайте канадца». А я и так практиковал этот прием.

Канадцы потеряли шайбу в средней зоне, я покатил на защитника, сделал ложный замах и канадец – вот как масло уехал в ту сторону, куда я ему показал. Я вышел один на один с вратарем и то же самое исполнил с Драйденом. Драйден уехал в сторонку и я в пустые ворота забил. Это был классный гол!

Зимин - №1?

Когда мы отмечали мое 60-летие, Борис Майоров встал, поднял рюмочку и сказал: «Жень, никогда не говорил ни тебе, никому. Но сейчас скажу. Ты, пожалуй, был лучшим, одним из лучших правых крайних во всем Советском Союзе!». И потом добавил: «Может быть, Локтев номер один был».

Федерация хоккея России